«Красный и белый террор: pro et contra» лекция Н.А.Заяц от 03.04.2018 (известный в жж как
voencomuezd). Он у меня тоже ассоциируется с историками, которые много знают, но что-то обобщающее сказать не могут. Поэтому было интересно посмотреть именно на выступление систематизирующее сложную тему. Здесь надо понимать, что популязаторство, включая чтение лекций, довольно не простое дело. Мало знать фактуру - надо уметь и обобщать материал в простой и быстроусваемоей форме, обладать и хорошо поставленной речью, и опытом публичных выступлений. Весь комплекс этих умений дан не всем, поэтому толковых популязаторов мало. Но шо маемо, то маемо. Как долнение к предыдущему выступлению Ратьковского вполне подойдёт.Что-то принципиально нового (после того же Ратьковского) вы здесь не услышите, но интересной фактуры хватает. Например, было акцентировано, что террор обострялся в точках наибольшего противостояния. В этом плане были регионы, где того же красного террора не было - как в Воронеже в силу того, что и явная белая угроза на момент его введения тоже отсутствовала. Самара и Харьков были в начале 1918 года территории с мораторием на смертную казнь (в Самаре по всем категориям, в Харькове по политическим мотивам), но после падения этих городов и перепетий вооружённого противостояния (для сторонников ДКР это, вообще, вылилось в беспрецедентную эвакуацию в Царицын) - отношение к террору резко меняется и он, после возврата красными этих городов, активно используется. Так сказать, по факту полученного нового печального опыта.
Опять же было показано, что сам по себе террор эффективным не был, а работал лишь в комплексе с другими мерами. Так волну крестьянских восстаний в 1921 году красные погасили не только террором, а переходом к новой экономической политике. Причём, обе эти меры работали одновременно - в качестве классического кнута и пряника. Что, в принципе, является нормальной управленческой практикой. Белые к понимают этих вещей пришли на закате своей деятельности (Врангель в Крыму, Дитерихс на ДВ), когда все полимеры их движений были просраны.
Ну, и, конечно, это ожесточённое противостояние отразилось в дальнейшем на всей советской практике. Террористические меры плотно вошли в советский инструментарий управления, ушли в небытиё остатки революционной демократии, а все беды объяснялись происками мнимых и явных врагов. Думаю, что не сильно погрешу, если скажу, что отзвуки этого противостояния доносятся и сейчас, причём, в довольно причудливой, подчас, мифологической форме.
