Ситуация, сложившаяся на внутренних фронтах, перед началом интервенции. Заметно прекрасное, что первые выстрелы Гражданской войны прозвучали, по большому счёту, в глубоком армейском тылу при относительной пассивности войск на фронте (крупным планом здесь).
8 февраля (26 января) 1918 года бывший подполковник императорской армии, а ныне командующий отрядами Красной гвардии, взявшими штурмом Киев, М.А.Муравьёв телеграфировал Ленину:
«Сообщаю, дорогой Владимир Ильич, что порядок в городе Киеве восстановлен… Разоружённый город потихоньку приходит в нормальное положение до бомбардировки… Остатки войск Рады отступили на Житомир, где Петлюра и Порш вербует из гимназистов дружину, но, конечно, мы не придаём этому значение…»
А следовало бы. Конечно, сама Центральная Рада не представляла из себя сколько-нибудь грозного соперника, разогнанного сборной солянкой красногвардейцев, однако, она обладала на тот момент одной важной субъектной составляющей – могла вести переговоры с немцами о мире в качестве представителей пусть условного, но украинского государства. Действительно, за день до начала штурма Киева, понимая свою обречённость, Рада приняла решение «О праве подписание сепаратного мира с германцами в Бресте». Ну, а Красные, имея на это полную возможность, что, вдобавок, отдельно оговаривалось в приказе Антонова-Овсеенко о наступлении, не стали окружать город – дав возможность спокойно улизнуть членам украинского правительства и остаткам их вооружённых формирований.
А спустя пару дней, 9 февраля Центральная Рада подписывает с немцами сепаратный мир, где взамен поставок продовольствия гарантировалась военная помощь против советских отрядов.
Началась внешняя интервенция, которая, собственно, и поставила точку над крайне интересным, на мой взгляд, донецким экспериментом большевиков. Заодно она и провела естественную ранжировку существующих административно-управленческих аппаратов. Если со своими внутренними врагами (по крайней мере, с их персонализированной вооружённой частью) большевики до этого времени худо-бедно справлялись, то теперь на арену вышел более опасный враг, чья сила заключалась в консолидированном обществе на базе классического государственного аппарата. Что могли противопоставить всему этому революционные массы?
Я здесь не буду описывать перипетии заключения Брестского мира, все последствия которого участники тогда не могли до конца осознавать и предположить, но вот на самих военных действиях остановлюсь. Чтобы была понятна как стратегия и тактика оккупационных войск, так и ответ на них большевистского правительства. Что, в целом, показывает насколько система пыталась эффективно сорганизоваться при наличии угрозы от нового, более сильного противника.
Сам того не желая, Лев Давидович выступил нечаянным соучастником интервенции немецких войск в Россию. Впрочем, надо понимать, что потребность блока Центральных держав в продовольствии была таковой, что всё равно бы заставила германское командование искать повода для вторжения на Украину. Наличие карнавальной Центральной Рады в данном случае было лишь удобным поводом для решению данной задачи.
Как только Л.Троцкий покинул переговоры в Брест-Литовске, где озвучил свои знаменитые тезисы «Ни войны! Ни мира!», он отослал две телеграммы. Одну Ленину, где описать суть своего решения, а другую - Н. Крыленко в Ставку о демобилизации старой армии. Мало того, что заключение мира было одним из столпов большевистской агитации, так и Н. Крыленко считал старую армию не столько защитницей от внешних врагов – сколько внутренней угрозой для Советского правительства, поэтому без всяких вопросов продублировал её в войска. И армия, находившаяся и так в крайней степени разложения, сорвалась домой. Понятное дело, что данные события не остались без внимания немецкого командования, что, соответственно, и определило ту тактику, которой стали придерживаться войска интервентов.
В.А. Антонов-Овсеенко. Этот, маловоинственного вида, человек был лютой грозой для контрреволюционеров начала 1918 года. А с февраля этого же года изображал из себя щирого хохла (став просто Овсеенко), что отстаивает Советскую власть на Украине. Это был солдат партии, который активно брался за любую, даже невыполнимую работу. И, пожалуй, сделал всё возможное и невозможное, что было тогда в его силах.
Если брать второй том воспоминаний В. Антонова-Овсеенко «Записки о Гражданской войне 1917-1918 гг», то перечень австро-немецких сил, выдвинутых на Украину выглядит более чем внушительно:
По исследованию некоторых наших красных генштабистов, тов. Венцова и Белецкого, германцы бросили на Украину, для её оккупации, 21 пехотную дивизию, две кавалерийских и одну кавалерийскую бригаду, австрийцы восемь пехотных и две кавалерийских дивизии.
При этом, замечает он, даже если эти данные завышены, то в любом случае планомерному натиску этой двухсоттысячной регулярной армии, сопровождаемой многочисленными
Впрочем, в «Записках» Антонов-Овсеенко сокрушается не столько о несопоставимой численности, участвовавших в боевых действиях подразделений, сколько об их организации и боевом духе. «Записки» писались в 20-х годах, до ввода в дело «Краткого курса ВКП(б), поэтому не были затронуты последовавшим позднее мифотворчеством о прошедших событиях, оставаясь довольно циничным и жёстким рассказом о первых днях Советской власти на Украине.
Уже в предисловии он откровенно заявляет, что весь путь от берегов Днестра и верховьев Днепра до границ Донобласти Красные проделали «с чрезвычайной, почти рекордной, быстротой». После чего указывал, что «только изжив громадные недочёты в организации наших боевых сил и руководства ими в первый период Гражданской войны, мы смогли построить ту Красную армию, которой по справедливости гордиться наш Союз».
Итак, не смотря на десятикратный перевес в силах, наступление немцев (австрийцев) не представляло из себя какой-то неостановимый «паровой каток». И дело даже не в отсутствии должного наряда сил и средств, а, скорее всего, в немецкой прагматике. Понимая, что перед ними находиться дезориентированная и разложенная армия и стараясь избежать крупных потерь, они предпочитали действовать, как бы это сейчас модно говорить, на понтах. Обозначали нажим на определённом участке фронта (как правило, заключавшийся в артиллерийском обстреле позиций), ждали, когда оттуда сбегут деморализованные войска, потом спокойно занимали позиции.
По мере пересечения фронта ситуация ещё более упростилась. Войска (пару рот, батальон, реже полк) сажались на поезд (или несколько), который был оборудован для ведения огня, на него же грузилась одно-два орудия и три-четыре пулемёта, после чего двигались до соседней станции, где сковыривали местных большевиков. При необходимости дожидались войска (которые передвигались уже в походных колоннах), грузили боеприпасы и подкрепления - после чего эшелоны следовали дальше. Там, где железных дорог не было, вперёд высылались дозорные разъезды, которые констатировали отсутствие прочной обороны противника, после чего войска опять же таки двигались походным порядком.
В силу того, что такие мобильные группы, не обладали сколь значимой численностью и ударными возможностями, их было легко блокировать такими же малыми силами, подлавливать в засадах, а то и уничтожать, захватывая пленных и вооружение (что периодически указывает в красных отчётах). Проблема была в том, что такими булавочными уколами немецкий «Drang nach Osten» было не остановить.
Если встречалось организованное сопротивление противника, немцы подтягивались резервы, передний край обрабатывался артиллерией, после чего шёл штурм. Если обороняющиеся упорствовали, их обходили с флангов, которые, как правило, были открыты (обычно за неимением наличных сил). После чего даже идейные до упоротости отряды были вынуждены отступать на следующие позиции. Впрочем, упорное сопротивление было скорее исключением, чем данностью, поэтому данная тактика давала огромный темп продвижения при незначительных потраченных ресурсах.
М.Д.Бонч-Бруевич последний начальник штаба Ставки главкомверха – создатель стратегии Завесы и воплотитель её в жизнь. Впрочем, думается, не в последнюю очередь этой возможностью он был обязан своему брату Владимиру, который занимал высокие административные посты в правительстве большевиков.
Первым, как всегда, среагировал Ильич. Он понимая, что революция, вознесшая его на политический Олимп, подошла к той ситуации, когда «полимеры могут быть просраны», развил бурную деятельность в данном направлении. Однако его судорожные телодвижения по отмене демобилизации должного результата не принесли. Старая армия разложилась окончательно, народ воевать не желал. Именно в этот момент 19 февраля 1918 года начштаба гламковерха генерал-майор императорской армии Д.М.Бонч-Бруевич доложил в Петроград, что Ставка верховного главнокомандующего расформирована окончательна. Сразу же поступает обратная телеграмма на его имя, где Ленин просит прибыть его с наличным составом Ставки в Петроград. 22 февраля вечером Д.М.Бонч-Бруевич был в Смольном, где в комнате №75 произошла его беседа с Лениным. Суть задачи Ильич описал просто: «Надо немедленно заняться соображениями о мерах обороны Петрограда. Войск у нас нет. Никаких.»
Вроде бы нарисовался полный писец! Однако переговаривающие стороны быстро пришли к обоюдному мнению, что немцы наступать большими силами не могут, поэтому и действовать надо соответствующе.
А.И.Черепанов, из крестьян, штабс-капитан императорской армии, командир 2-го красноармейского полка (бывший 6-й Сибирский корпус), который удерживал Псков (с 23 по 25 февраля 1918 года), дав возможность сосредоточится «поддерживающим» отрядам. Человек незаурядной судьбы. Был главным военным советником школы Вампу в Китае, участвовал в походе в Афганистан, боях на КВЖД, в битвах при Ухане и Чанша (снова в качестве советника), участник Великой Отечественной войны.
Было принято решение создать «разведывательные группы» в 20-25 человек, которые будут контролировать определённый участок, оповещая Смольный и соседей о продвижении немцев. Им в помощь будут придаваться «поддерживающие отряды» в 50-100 человек, чьей задачей станет пресечение попыток продвижения противника. В течение ночи (23 февраля) были созданы и отправлены на участок Нарва-Себеж все намеченные «разведывательные группы». В этот день и последующий были формированы и отправлены «поддерживающие отряды». Так перед наступающими немецкими отрядами стала возникать, всё более уплотняющаяся завеса, снижающая темп немецкого наступления. Что, на мой взгляд, вместе с упорной борьбой отряда А.И.Черепанова под Псковом и является поводом для празднования 23 февраля в качестве армейского праздника.
Здесь надо отметить важный, но малоучтённый исследователями факт. Именно интервенция, с одной стороны, заставила обратить внимание советского правительства на бывшую военную элиту (которая до этого считалась, и не без оснований, малолояльной к новой власти), с другой, позволила ей отнестись к предложению о сотрудничестве для борьбы с внешним врагом, как вполне приемлемому для офицерской чести. Не удивительно, что участие в Завесе против немецких войск добровольно приняли участие и те офицеры и генералы, которые в последствии перешли на сторону Белых по идеологическим мотивам. Однако, часть генералитета с большевиками сработалась, что позволило начать формирование Красной армии по существующим армейским лекалам. Таким образом у немецкой интервенции была и позитивная сторона, позволившая сплотить разные осколки общества перед угрозой внешнего противника.
Продолжение следует.