Здесь следует заметить, что убыхи не являлись единственными автохтонами черноморского побережья Кавказа, а входили в состав пёстрого конгломерата племён, которые в ту пору величали черкесами. Разве что выделялись своим свободолюбием и неукротимостью даже среди гордых народов гор - долго оставаясь ядром сопротивления против Российской империи. Поэтому судьбу убыхов (не самого многочисленного, кстати, племени на южной стороне Главного Кавказского хребта), можно смело натягивать и на другие родственные и дружественные им народы. И я в своём рассказе периодически буду перескакивать на историю черкесов, а потому возвращаться к убыхам и наоборот.
Впрочем, вернёмся к повествованию. Как только границы Российской империи подошли непосредственно к черноморскому побережью Кавказа, то вопрос взаимоотношения с горцами встал в полный рост. И далеко не все руководители на местах ратовали исключительно за военное решение вопроса. Ещё в начале 19 века генерал-губернатор южной России А.Решелье (да, фамилия у него такой) предложил план присоединения горцев за счёт включения их в имперские торгово-экономические отношения. За эту же идею ратовал, три десятка лет спустя, начальник Черноморской береговой линии Н.Н.Раевский. Суть их размышлений была вполне логична. Абречество горцев было связано не только с особенностями национального характера, но и с неразвитостью внутренней торговли, что приводило к невозможности сбывать продукты собственного производства, охоты, пчеловодства, сбора лесных ягод и орехов. Считалось, что развитая торговля при угрозе адекватного ответа на разбойничьи набеги переведёт жизнь горцев в более мирное русло.
Н.Н.Раевский - младший. Не путать со старшим - героем войны с Наполеоном. Блестяще образован, храбрый офицер и опытный дипломат. Слишком много положительных черт для функционера царского правительства, поэтому последующая опала неудивительна.
План был не плох, но натыкался на ряд серьёзных препятствий, как с русской, так и горской стороны. Например, выигравший тендер на торговлю с черкесами генуэзец Скасси быстро скатился в спекуляции, попав под суд за мошенничество и растрату казённых денег. Несмотря на то, что суд его, в целом, оправдал, момент был упущен. А на горизонте замаячило силовое решение проблемы.
Впрочем, подозреваю, что чисто мирное движение России на Кавказе всё равно бы не прокатило. И тому виной было несколько факторов. Во-первых, взаимоотношение проживающих рядом сообществ, как правило, формируется на балансе агрессии/ответке, что со временем приводит к необходимости придерживаться худо-бедно каких-то рамок. Так вот - крайняя удалённость черноморского побережья Кавказа от других развитых центров тогдашней цивилизации (там и сейчас, по большому счёту, правит "островная" психология), делали затруднительным тесное общение с более развитыми народами. Да, побережье вполне было доступно с моря. Но на нём не было ни больших городов, ни крепостей, которые боязно потерять, а население в случае опасности отступало в глухие ущелья. Лезть же в труднодоступные горы было можно, но слишком накладно. При этом добыча (в связи с крайней бедностью населения) там отсутствовала. Ну, окромя рабов. А зачем брать рабов большой кровью, если горцы сделают за тебя это сами?
Поэтому все соседние государства вели торговлю с побережьем, а в горы не лезли, что формировало у горцев специфическое представление о своём бытие как единственно возможным и неприкасаемом. Ещё раз повторюсь, что ковбой Джонни был неуловим не потому, что его никто не мог поймать, а потому что на хрен был никому не нужен.
Те же турки считали черкесов своими вассалами, но последние об этом не очень-то и догадывались. Их вполне устраивали взаимоотношения с Оттоманской империей, построенные на торговле рабами. И если Российская империя вполне себе могла заменить турецкие товары (к тому же на более высокого качества), то с черкесским экспортом возникала проблема. России (в отличие от гаремной Турции) рабы были не нужны ни физически (не смотря на специфику Крепостного права), ни идеологически - торговля людьми (за рамками опять же специфического Крепостного права) признавалась греховной.
При этом надо заметить, что работорговля на Кавказе (включая сюда и жертв прочих разбойничьих набегов) это не просто бяка-бяка, а опять же своеобразный регулятор численности населения. Общество-то традиционное, а горные долины не резиновые. К моменту переселения черкесов в Турцию земельные проблемы приобрели среди горцев известную остроту, поэтому обещание турков предоставить плодородные земли желающим - нашли закономерный отклик в сердцах их беднейшей части. В общем, набеги и работорговля были нечто вроде регулятора численности населения в тесных горных долинах. И именно поэтому такая экономическая стратегия просуществовала столетия. Более того, горцы сами продавали свои дочерей в турецкие гаремы, убивая сразу кучу зайцев. Во-первых, получали взамен различные ништяки; во-вторых, избавлялись от малоценных в горском обществе баб; в-третьих, при нормальном подходе получалось породнились с уважаемыми турецкими родами, что опять же в последующем склонило их к принятию решения об эмиграции.
Резюмируя можно заметить, что ни царские, ни советские, ни постсоветские руководители так и не смогли решить демографический вопрос горского населения, что приводило к его перепроизводству в горах и последующему давлению на равнинные земли.
Тем не менее, перед военными встал вопрос о контроле за побережьем. Стратегии было ровно две. Все они основывались на строительстве цепи фортов для контроля за устьями больших рек, но подразумевали разную логистику. В первом случае предполагалось построить дорогу вдоль побережья. Во-втором - снабжать эти форты морским путём. Так как строительство дороги это дорого и долго - выбрали второй вариант.
Высадкой десанта занимались известные военачальники и способные администраторы вице-адмирал М.П.Лазарев и генерал-майор Н.Н.Раевский. Под их руководством десантные операции, несмотря на активное противостояние горцев, завершились успешно. Потери были незначительные, да и в основном пришлись на шторм, который выбросили часть кораблей на берег.
А вот дальше в дело включилась логистика и географические особенности края и населения. Форты сразу же оказались в окружении непривычной природы и агрессивных горцев. Висевшие только на скудной линии морского снабжения гарнизоны страдали от тропических заболеваний и цинги без гарантии своевременного пополнения. Ну, а неукротимые горцы не давали расслабиться в военном плане.
Противостояние этих фортов с горцами - история достойная отдельного описания. Случалось всякое. Где-то удалось с большими трудностями отбиться, где-то гарнизон банально прозевал начало штурма, где-то обе стороны решительно бились до последнего солдата, после чего остатки форта взрывались вместе с нападающими как в Архипо-Осиповке. Которая, собственно, и получила своё название от рядового Осипова Архипа, совершившего подрыв пороховых складов Михайловского укрепления, когда горцы уже праздновали победу. Что здесь характерно – он вызвался это сделать добровольно ещё до начала штурма. То есть руководство уже понимало обречённость форта, что не поменяло их решения драться до конца.
Адмирал М.П.Лазарев - талантливый флотоводец и администратор, немало сделавшия для развития Черноморского флота, без которого контроль за береговой линией был бессмысленен.
В общем, противостояние русской армии и флота с горцами не было избиением младенцев. Да, убыхи ничего не могли противопоставить мощи современного оружия в прямом бою, но сложная логистика, изрезанный рельеф местности, а главное невозможность привлечь к решению их проблем достаточных сил, завязших в боевых действиях на северном Кавказе, создавала своеобразную патовую ситуацию, которая качалась то в одну, то в другую сторону.
В начале Крымской войны все построенные укрепления были оставлены, так как вполне могли быть подвергнуты полной блокаде как с суши, так и со стороны моря в случае подхода англо-французского флота. В обратную сторону ситуация качнулась в 60-е годы 19 столетия после разгрома Шамиля, которое высвободило значительный наряд русских сил (заметим, привычных к горной войне) для похода на черноморское побережье.
Здесь возникает вопрос: а могли бы русские и горцы договориться мирно? Пожалуй, вряд ли. И виной тому выступает как раз «островное» мышление черкесов, не имеющих соответствующего опыта общения с сильными соседскими народами. При этом уже в начале войны среди ряда убыхских аристократов было понимание, что лучше договариваться. Как правило, они жили на побережье и, в целом, привыкли общаться с чужаками. Более того первыми получали ништяки от торговых операций, так и пиzдюлей, если что-то пошло не так. Но на народных сходках всё равно побеждало решение горной части населения, которое такого опыта не имело, и перспективным капитулянтам приходилось снова переобуваться на военные «рельсы». Ситуация ухудшилась в течении войны, когда части убыхских родов пришлось договариваться с русскими уже в ходе понесённых поражений. Они давали слово на мирное сосуществование (очень часто под гарантию других кавказских народов уже перешедших под российских протекторат, но имевших кровные связи с убыхами), но потом под давлением большинства опять возвращались к военному мейнстриму. Не удивительно, что в ходе долгой и кровопролитной Кавказской войны такое положение дел российское руководство банально подzаебало. Горцы южного склона Кавказский гор стали считаться недоговороспособными, что и обеспечило те жёсткие условия, которые стало выдвигать царское правительство к побеждённым племенам.
При этом ветреность горцев не являлось какой-то особо-изощрённо тактикой, направленной исключительно против гяуров. Пожалуй, это следствие всё такого же неумения наладить отношения с окружающими народами – даже союзными. Чему пример феерическая история верного наиба Шамиля – Магомет-Эмина, который должен был скоординировать действия адыгов и убыхов в борьбе с Российской империей.
С одной стороны, Магомет-Эмин пришёлся по вкусу и горской старшине, и простому населению. Первым импонировала его храбрость и решительность в борьбе с захватчиками, вторым набожность, которая толковала равенство всех мусульман в рамках Ислама. Впрочем, ляпота продолжалась недолго. Как истовый мусульманин он начал решительно бороться с языческими и христианскими пережитками, которые существовали у горцев. Такими были священные рощи, где под молитвы Аллаху поклонялись развешенным на деревьях крестам (спефику верований горцев отмечали многие очевидцы). Ну, а бесцеремонности в отношении их святынь свободолюбивые горцы стерпеть не смогли и подняли восстание. В ходе которого не только разрушили крепости наиба, но заодно и построенные им мечети. Позже опечаленный наиб писал Шамилю, что больше Ислама горцы любят свободу и кровные узы.
В общем, объединить горцев не получилось ни наибу Шамиля, ни посланному из Турции потомку аристократического адыгского рода – Сефер-бею. Ровно по тем же причинам. Более того, Магомет-Эмин тут же схлестнулся с ним в бою за право управлять побережьем, проиграл, обиделся, после чего перспективный союз между ними так и не возник.
Как итог – полное фиаско. Сефер-бей, потерпев ряд поражений, забухал и умер, растеряв перед смертью всё своё влияние. Магомет-Эмин поступил мудрее: как следует поторговавшись, сдался русским властям. Те, были так рады, что последний наиб Шамиля сдался без боя, согласились на все его требования. Что ещё раз показывает, что вовремя предать – значит предвидеть, а для горцев до определённого времени оставался шанс выторговать себе хорошие условия для почётной капитуляции.
Примерно так же события развивались и с внутренним самоуправлением горцев. Не смотря на существенные потребности в создании общественных структур, которые бы объединяли и концентрировали силы горцев на особо важных направлениях, горцам довольно быстро надоедали игры в государство, после чего они забивали «болт» на обязательства и разбредались по своим аулам.
Ну, а русское командование, уставшее от постоянных набегов и горских мятежей, действовало решительно. Уже в начале 1864 года через перевал в районе Гойтха в долину Туапсе перешёл Даховский отряд в составе 13,5 батальонов, 6 горных орудий, роты сапёров, трёх сотен казаков, двух сотен кабардинской милиции и двух эскадронов драгун под командованием генерала Геймана.
Деморализованные предыдущими победами русского оружия старейшины шапсугов потянулись к русскому командованию изъявлять покорность и выслушать требования русских властей. Оно звучало жёстко и непреклонно: либо переселение на равнинные земли Кубани под надзор казаков, либо эмиграция в Турцию. Озвучивался так же срок выполнения ультиматума, после чего русские войска обещали начать жечь аулы.
Вопреки распространённым домыслам каких-то особых кровавостей не случилось, как в силу отсутствия крупных сражений (которые по идее могли ожесточить и русских, и черкесов), так и в силу согласия горцев выполнить условия ультиматума. Горцам давалось вполне достаточно времени, чтобы уйти из аулов, после чего войска разрушали пустые жилища с минимальными потерями для всех сторон.
И даже убыхи, неистовые воины гор, пребывали в пессимизме. От них так же явилась делегация к генералу Гейману, где хитрожопые старейшины хотели оттянуть время выполнения ультиматума до лета, считая это время года лучшим для торга. Осведомлённый о такой тактике генерал ещё раз озвучил условия капитуляции, после чего покинул собрание. Чем поставил точку в период безусловного доминирования убыхов на побережье.
Они ещё попытались дать бой, но партию войны поддержала лишь убыхская молодёжь, которая дрогнула после незначительного нажатия русских отрядов и стремительно бежала (что убыхам, в принципе, было раньше не свойственно), разнося панику по окрестным селениям. Теперь к русскому руководству потянулись убыхские старейшины, чтобы выразить свою покорность и желание переселиться в Турцию.
Порядка полумиллиона человек выбрали своим решением покинуть родные места и эмигрировать в Османскую империю, и лишь незначительное количество согласилось на Кубань. Тем самым ещё раз подтвердив свою горскую упёртость. Впрочем, царское правительство не возражало. Более того, оно было счастливо до жопы, что упрямые и непредсказуемые абреки покидают российскую юрисдикцию.
Ну, а основную массу горцев ждала печальная учесть изгнанников, которая закончилась для них демографической и культурной катастрофой. Причём дело даже не в османских кознях, которые, типа, прокинули братушек-мусульман, а в беспрецедентном масштабе переселения. Дело в том, что ещё за пару лет до озвученных событий наиболее мудрая верхушка черкесских старшин начала переселяться в Турцию, где встретила вполне радушный приём. Что, к слову, так же повлияло на принятие решения об эмиграции. Думаю, что все хорошо помнят недавние проблемы в Европе при наплыве большого количества беженцев с Ближнего Востока и Африки – то что же говорить об Османской империи, которая к тому же в середине 19 века была далека от пика своего могущества.
Как итог: огромное количество населения сгрудилось в маленьких приёмных лагерях. Сразу же начали бушевать эпидемии, помноженные на скудный продовольственный паёк, вороватость и неисполнительность турецкой бюрократии. Черкесское население понесло дикие демографические потери, потеряло свой язык и самобытность, но выжило. И, да, они помнят, что когда-то владели огромной территорией на черноморском побережье. И не удивлюсь, что, случись чего, именно они пойдут в первой волне десанта.
Вот влажные мечты из штаба Свободной Сирийской армии:
А это нечто более реальное:
Конечно, у самих черкесов силёнок маловато, но если найдутся желающие из-за бугра (нет ли здесь намёка на бывших переселенцев?), то полыхнёт не на шутку.
Готов ли к этому местный армян-сервиз? Вопрос весьма примечательный.
Ну, и последний штришок. Собственно, армяне появились на побережье, в первую очередь, как обратный демографический поток. В конце 19 века усилилось давление на христианское население Малой Азии (в т.ч. со стороны недавних иммигрантов), что совпало с желанием царского правительства заселить пустующие земли народом, умеющим вести хозяйство в условиях гор. Вот и потёк обратный ручеёк переселенцев из Османской империи. Ну, а потом и остальные народности подтянулись со всех городов и всей Российской империи, включая ближнее и дальнее забугорье. Что и определило, собственно, столь сложный этнически рисунок региона. Который, скорее всего, в ближайшее время пройдёт проверку на прочность.
К слову, выходцы из современной Армении считаются понаехавшими. Прямо таки волнуюсь – что на это скажут потомки убыхов.
Вот такая занятная история развалин лооского храма. Довольно забавно узнать, что наиболее жёсткое противостояние русскому продвижению на Кавказ оказали бывшие христиане побережья. Что привело к тому, что царское правительство, как это модно сейчас говорить, заложило «атомную бомбу» под регион. Впрочем, я не собираюсь, ни возвеличивать, ни упрекать царское правительство за проводимую политику. Тем более плакаться по судьбе убыхов. Каждый из них действовал в рамках своих представлений о правильном, имея на то собственные резоны и возможности. Ну, а историю, как известно, пишет сильнейший. Что, впрочем, не отменяло возможность договориться слабейшему. Благо такая возможность существовала.