«Моисеи» иных времён: Великий поход китайских коммунистов-5. Часть 1.

Начало 1, 2, 3 и 4.

Армии красной не страшен поход,
Реки и горы она перейдет!
Пять горных хребтов — лишь рябь на воде,
А горы Умэн — горшки на столе!
Круты, горячи берега у Цзинына,
И холодны цепи моста чрез Даду,
Играют на солнце Миньшаня снега,
Три армии, горы пройдя, отдохнут!

Мао Дзедун о Великом походе китайских коммунистов.

Характерные вклинения «растопыренной пятернёй» в Центральный советский район как раз объясняются тактикой блокгаузов, выбивавших из-под коммунистов, в первую очередь, города.

Начиная заметки по Китаю, я первоначально планировал описать лишь сам Великий поход китайских коммунистов (ВПКК), как наиболее сконцентрированный пример самоорганизации масс в критических условиях. Однако в ходе сбора материалов выяснилось, что первые этапы самоорганизации уже давно прошли, а сам поход лишь определил наилучшую тактику и вождя, способных привести китайских коммунистов даже не столько к победе – сколько к банальному выживанию. Что наглядно показало - сам ВПКК стал лишь элементом более глобального исторического похода китайских «Моисеев», за три десятилетия превратив их из незначительной кучки интеллектуальных маргиналов в победителей на полях гражданкой войны.

Переломным это событие можно назвать лишь в том плане, что очередной кризис в развитии партии, как, впрочем, и попытки его разрешить – стали серьёзным трамплином Мао во власть, переведя его из статуса «одного из равных» в статус «первого из равных». Этому способствовали несколько моментов.

Во-первых, Мао, неплохо изучивший китайские реалии, наиболее чётко представлял: что из себя представляет китайское общество и как оно будет развиваться дальше. Его ставка на Деревню – это не «узкое понимание марксизма», а осознание того факта, что львиная доля населения страны – крестьяне и именно противоречия в их среде – основное топливо для революционного пожара. Что, в общем, характерно для истории Китая в целом, вплоть до прямых аналогий с ближайшим по историческим меркам тайпинским восстанием. Понятное дело, что для классических марксистов всё это представлялось изрядной ересью, но не признать существующего факта они не могли. Вот как описывал классовый состав китайских коммунистов Отто Браун, бывший военным советником от Коминтерна в Китае (1932-1939 годах):

Центральная армейская группа состояла тогда на 66 процентов из крестьян, на 30 процентов из рабочих и на 4 процента из представителей прочих социальных слоев. Признаюсь, я не очень доверял этим данным, так как совершенно очевидно, что при их составлении исходили из ошибочного маоцзэдуновского определения классов, по которому к рабочим относили батраков, кули и люмпен-пролетариев. В действительности же процент рабочих, то есть промышленного пролетариата, был гораздо ниже, а процент крестьян и представителей других социальных слоев — намного выше. Это наглядно подтверждали статистические данные о мобилизованных. 77 процентов мобилизованных были выходцами из коренного населения советского района, 7 процентов набирались из числа военнопленных, 4 — из перебежчиков и 12 — из бывших военнослужащих гоминьдановский армии…
…Таким образом, Красная армия была преимущественно армией крестьянской. В последующие годы преобладание крестьян в Красной армии становилось все более очевидным.

В общем, картина повторяла события восьмидесятилетней давности времён тайпинского восстания, когда в бой против государственной власти шла крестьянская армия, возглавляемая профессиональными военными, в то время как идеологи (партийные работники) были сплошь выходцами из интеллигенции, мелкобуржуазной, а то и феодальной среды.

Вторым, плюсом Мао были его, безусловные, административные способности и опыт, который он обрёл на земле. Он не только понимал суть (пускай и со своими искажениями) происходящих процессов, но со временем научился ими управлять. Не даром самый крупный советский район – был непосредственно делом его рук.  Поэтому не удивительно, что сбежавшие сюда партийные функционеры раз за разом оказывались несостоятельными управленцами, теряя своими неудачными действиями авторитет в глазах подчинённых.

В-третьих, Мао банально везло. Что в условиях смертельной опасности – крайне положительное качество.



Отто Браун в Яньани (1939 год). Военный советник Коминтерна. Этот немец был ярчайшим примером международного коммунистического сотрудничества, что привело его в глубинку Китая, где ему пришлось принять участие в Великом походе и оставить весьма любопытные описания этих событий. Время печати дневников относится к периоду обострения «дружбы» между социалистическими странами, когда была востребована негативная информация о Мао, что явно послужило причиной их открытия для широкой публики. В противном случае, скорее всего, свет бы их не увидел – старые функционеры партии умели молчать.

Повезло ему и во время Пятого антикоммунистического похода войск Чан Кайши, который привёл к схлопыванию Центрального советского района. Противники коммунистов наконец-то разработали действенную тактику, которая медленно, но верно удушала коммунистов. Проблемой последних было то, что они представляли из себя классическую лёгкую пехоту, для который был проблематичен любой штурм укреплённых позиций. Вот как описывает состав партизанской армии Отто Браун:

Лю Бо-чэн разработал три типовые схемы организации регулярных соединений и частей. Одобренные мною, они были затем утверждены Реввоенсоветом. Организация соединений и частей в основном исходила из структуры Красной Армии СССР, хотя они далеко уступали ей по численности личного состава и еще больше — по вооружению и оснащению. Согласно схеме дивизия состояла из трех стрелковых полков, отделения гранатометчиков (от двух до шести гранатометов), разведроты, роты связи и штабной роты (роты охраны). Полк включал три стрелковых батальона, пулеметную роту, разведвзвод, взвод связи и штабной взвод. Батальон имел три стрелковые роты, пулеметный и штабной взводы. В составе роты было три стрелковых взвода с тремя отделениями в каждом (примерно по 10 человек). Штатная численность дивизии колебалась в зависимости от типа организационной структуры. В 1-м и 3-м корпусах в составе дивизии по штату должно было быть 7,5 тысячи человек, 3,5–4 тысячи винтовок, 120–150 легких и тяжелых пулеметов и 4–6 гранатометов; в 5-м, 7-м, 9-м корпусах — соответственно 7 тысяч человек, 3–3,5 тысячи винтовок, 60–90 пулеметов и 2 гранатомета; в самостоятельных дивизиях — по 6,5 тысячи человек с 3 тысячами винтовок и 40–50 пулеметами, Фактическая же численность личного состава и количество оружия, особенно в самостоятельных дивизиях, как правило, были далеки от нормы. Иногда в них насчитывалось всего 3–4 тысячи человек, а то и меньше. Даже 5-й корпус, который я скрытно наблюдал на марше вблизи Жуйцзиня во время его переброски с Гуандунского фронта на Север, едва насчитывал 5 тысяч человек.

Понятное дело, что использована она могла быть исключительно в маневренной партизанской войне, в то время как противник вынуждал её либо участвовать в позиционном противостоянии, либо штурмовать укреплённые участки обороны. Как ехидно писал Отто Браун, Мао, конечно, успешно критиковал позиционное противостояние, но «не сумел ответить на вопрос, как вести маневренную войну, когда противник применяет тактику блокгаузов». В такой ситуации командование партизан, рано или поздно, всё равно оказалась бы перед необходимостью эвакуации. Однако тот, кто непосредственно принимал это решение, как бы расписывался при этом во всех неудачах. Мао, находящийся в опале, мог только горько пожимать плечами и вздыхать, что «все полимеры просраны». Что по итогу позволило ему со временем перехватить бразды управления. Случись иначе, и о Мао, скорее всего, знали лишь узкие специалисты по теме. Так что в кризис дорогу наверх торит не только твоя доблесть, но и неудачи конкурентов.

При этом нередко действовал принцип: «падающего товарища-конкурента подтолкни». Что приводило к тому, что оппозиционная часть партийных функционеров готова была приветствовать заведомо проигрышные решения, лишь бы уесть оппонентов. Поэтому неудивительно, что периодически создаётся ощущение «грустной клоунады» в китайских делах.

Впрочем, не менее затейливая картина наблюдалась на противоположной стороне, что в взаимосвязи друг с другом давало причудливую вязь событий. Помимо, собственно, своей армии Чан Кайши привлекал к противостоянию с коммунистами войска других милитаристов. Однако, хунаньские и гуансинские милитаристы не проявляли должного энтузиазма, а 19-я армия под руководством Цай Тинкая, вообще, подняла мятеж, провозгласив в Фуцзяни «Революционное народное правительство», которое сразу же заслало парламентёров коммунистам. Создалась благоприятная возможность создать против японцев и диктатуры Чан Кайши коалицию с другими оппозиционными силами. К чему начал склонялся и генсек Бо Гу, что, однако, сразу вызвало противостояния с другими партийными группировками. Например, Мао охарактеризовал мятеж Цай Тинкая, как «попытку части реакционного господствующего класса спастись от гибели с помощью нового маневра, направленного на обман масс». Всё это вызвало очередную дискуссию в партии, в то время, как Чан Кайши не только правильно понял происходящее, но и оперативно принял меры. Он без промедления снимает свои ударные части с северного фаса Центрального советского района и бросает против «Революционного народного правительства». Коммунисты, занятые выяснением отношений, упускают удачный момент и, несмотря на то, что их войска захватывают большую территорию с крупными городами – перспективный союзник, 19-я армия, оказывается разбита, и они снова оказывают один на один с мощью Чан Кайши. Понятное дело, что неудачный расклад с 19-й армией вновь лёг на плечи противников Мао, которых он не преминул попинать за это в последующем, хотя, надо признаться, сам приложил не мало усилий для такого исхода.

Снова началось противоборстве двух систем, где Чан Кайши был на голову выше своих коммунистических оппонентов в силу ресурсного превосходства. Он с упорством бульдозера продвигал свою систему блокгаузов, отказавшись от преследования коммунистов даже в благоприятных условиях, чтобы не дать им возможность перехватить инициативу в маневренной войне. Ну, а последние ничего не могли сделать с протяжёнными линиями укрепрайонов. Эвакуация становилась острой необходимостью.
Основной проблемой эвакуационного плана было непонимание о конечной точке маршрута. Да, в стране существовали другие советские районы, но связь с ними была либо эпизодическая, либо отсутствовала вовсе. Ну, а после того, как охранка Чан Кайши захватила шанхайское бюро ЦК и радиостанцию, связь с внешним миром прервалась и для Центрального района на долгие полтора года. Именно поэтому планы рисовались от ближайших задач. Где было проще прорвать укрепления? На стыке провинций Хунань, Гуадун и Гуанси. Более того, сам Центральный советский район отлично прикрывал вотчины южно-китайских милитаристов от властных притязаний Чан Кайши, поэтому к коммунистам они были вынуждены относиться терпимо, а губернатор Гуадуна Чэнь Цзитан, вообще, в начале сентября 1936 года предложил им перемирие. На этом стратегические задумки заканчивались, и дальше планировалось подняться куда-то на север, где должны были находится другие советские районы. Размах замыслов «завораживает»: иди туда - не знамо куда, принеси то – не знамо что. Не удивительно, что после первых провалов Мао без особых проблем перехватил власть, и даже Отто Браун в своих воспоминаниях вынужден был заметить, что план страдал, мягко говоря, недочётами.

Ну, а лозунг «Авангарда Красной Армии для борьбы с Японией», который фигурирует в Википедии выдвинули на первое место в последствии уже маоисты. В реальности все понимали, что Красная армия отступает под напором сильного врага, а конечная точка маршрута в Особом районе в провинции Шэньси не рассматривалась даже в качестве далёкой перспективы.



Общий расклад у коммунистов был следующий:

1-й корпус в составе 1-й, 2-й и 15-й дивизий насчитывал 16–18 тысяч человек, в том числе 14–15 тысяч бойцов при 9–10 тысячах винтовок и 300–350 пулеметах. 3-й корпус в составе 4-й, 5-й и 6-й дивизий насчитывал 15 тысяч человек, в том числе 12–13 тысяч бойцов при 9 тысячах винтовок и 300 пулеметах. Кроме того, на вооружении этих корпусов — ударной группы прорыва — состояло в общей сложности 30–40 легких гранатометов с 3 тысячами гранат, изготовленных в нашем арсенале, и по две полевые пушки прямой наводки с несколькими сотнями снарядов. 5-й корпус в составе 13-й и 34-й дивизий насчитывал 11–12 тысяч человек, в том числе 10 тысяч бойцов при 7 тысячах винтовок и 150–200 пулеметах. Вновь сформированный 8-й корпус в составе 21-й и 23-й бывших отдельных дивизий насчитывал 10 тысяч человек, в том числе 8 тысяч бойцов при 6 тысячах винтовок и 100 пулеметах. II наконец, 9-й корпус в составе 3-й и 22-й дивизий насчитывал 11–12 тысяч человек, в том числе 9–10 тысяч бойцов при 7 тысячах винтовок и 150 пулеметах. На каждого бойца приходилось по одной-две ручных гранаты, на каждую винтовку — 70–100 патронов, на каждый легкий пулемет — 300–400 патронов, на тяжелый — 500–600.

 К ударной части примыкали несколько тыловых колонн, каждая из которых, прочем, могла действовать самостоятельно.

Первая (оперативная или штабная) включала в себя членов ЦК, правительства и Военного совета с Главным Штабом. В её состав входили штабные подразделения, включая батальон связи и сапёров (заточенных под ремонт и строительство переправ), рота ПВО. Для защиты им был прикреплён курсантский полк из слушателей академии и трёх военных училищ. Вторую колонну входили тыловые службы армейского подчинения и госпиталь, различные правительственные учреждения, а также многочисленные партийные и ответственные работники. Самой многочисленной её частью была, так называемая, резервная дивизия, которая состояла из носильщиков, переносивших листовки, серебро, продовольствие и боеприпасы, а также часть станков из арсенала. Считалось, что по мере сокращения носимого имущества, высвободившиеся носильщики будут пополнять ряды кадровых дивизий. Охранял обозную колонну сводный полк войск безопасности.

Несмотря на то, что был получен приказ на эвакуацию района, советская работа в нём не останавливалась. Часть партийных и правительственных органов, включая многочисленные отряды самообороны, оставались на местах под руководством Сян Иня и в последствии должны были переключиться на партизанские действия. Успех этого действа китайские коммунисты связывали, прежде всего, с труднодоступными нагорьями, но вышло по другому. После исхода основной массы коммунистов Чан Кайши был вынужден снять войска для их преследования, поэтому военное давление на Советский район снизилось, а его часть вполне себе продолжала успешно функционировать в течении нескольких лет. Более того, именно на его базе была создана 4-я армия после того как коммунисты и гоминьдановцы вновь были вынуждены объединить усилия в борьбе против японцев.

Продолжение первой части здесь.