Знакомьтесь, Евно Фишилевич Азеф, прославившейся тем, что одновременно был руководителем Боевой организацией эсеров, с другой – сотрудником Охранки. Гений, так сказать, провокаторства и хороший пример тех возможностей, которыми пользовалась государства для внесения раскола в ряды революционеров.
Касаясь роли Ленина в истории нашей страны, возникает закономерный вопрос, а что ж зоркое око государево не досмотрело эдакого беса революции-то!? А вот дело-то в том, что, во-первых, внимательно следило; а, во-вторых, не особо-то и опасалось. Впрочем, о втором пункте мы побеседуем как-нибудь в следующий раз, а сейчас я расскажу о провокаторах в окружении Ильича.
Сейчас весьма модно выставлять царское правительство в образе таких вот по детски наивных лунтиков. А это в корне не верно. К появлению на политическо-оппозиционной арене марксистов государственный аппарат внутренних дел был вполне натаскан на народниках. Уже «Искра» показала, что оный не дремлет и готов, пусть не сразу, а медленно, но верно расколоть сеть новой революционной группы. Более того, дешифровщики охранки вскрыли революционные шифры и повязали основных распространителей, которые, вдобавок, собрались в Киеве обсудить свои делишки. Эпик фейл!
Проблемой противостояния государства и революционеров является не то, что Порядок противостоит Хаосу. Революционеры, не смотря на то, что часто являются носителями хаоса для существующей системы, на самом деле являются носителем идей другого Порядка. Поэтому здесь уместно сравнение борьбы Порядка более высокого уровня с Порядком более малого (ну, понятное дело, что революционеров нет пока таких ресурсов, чтобы тягаться с государством). Одним из немногих преимуществ, что есть у революционеров – их система, как правило, проста и не требует больших затрат на поддержание своего существования. В отличие от государства. И вот когда ресурсов для поддержания существующей системы не хватает – она рушиться как карточный домик (что очень впечатляет современников), и воцаряется хаос. Где у революционеров со своей более простой системой возникает шанс. Не все им могут воспользоваться в должной мере, тем не менее, он есть. В другое же время государство, как система более высокого порядка, без особой сложности справляется с революционными возмутителями спокойствия.
И Ленин здесь не был исключением. После крушения революции 1905 года за этим шустрым революционером (как, впрочем, и за другими) организовывается довольно плотный надзор. Причём, с одной стороны, не лишённый остроумия, с другой, тщательно и серьёзно организованный.
1908-1912 года Ленин провёл в Париже. В то время это был город мягкого социализма, в котором заправляли откровенно правые. Душноватая атмосфера для живчика Ленина, который потерпел крах в революционных потугах, но как циничный практик сумел перескочить на легальные рельсы развития, которые хоть в какой-то мере гарантировала небольшая фракция большевиков в Государственной Думе. Именно ей Ильич и манипулировал, тосковал по серьёзным делам и грызся с политическими оппонентами, в основном, социал-демократической направленности. Причём, стороннему наблюдателю могло показаться, что тогда, что сейчас - суть полемики не стоит и выеденного яйца. Ильич недавно закончил свою новую книгу «Материализм и эмпириокритицизм», где объяснял большевистскую точку зрения на марксистскую диалектику и исторический материализм. Думается, что для большинства революционеров сии философские пассажи были сродни вопросам о разнице трансцендентное и трансцендентального у Гегеля для усреднённого хипстера (впрочем, и неусреднённого тоже). Там, понимаешь, царизм людёв угнетает, а эти умники, знай, незнакомыми словами ругаются. В общем, Ильича тогда многие вполне приличные революционеры держали за опасного склочника, включая будущих соратников (Луначарский, Троцкий). Ленина сей аполитичный подход очень угнетал – он считал, что марксизм должен описывать ВСЁ, а не только идеологические установки, но вряд ли бы он обрадовался, если бы узнал, что одним из лучших специалистов по идеологии большевистской партии была Охранка, которая не только внедрила в окружение Ильича многочисленных агентов, но и не ленилась разбиваться в фракционных идеологических хитросплетениях.
Со стороны это выглядело так. Квартира Зиновьева выходила на улицу Альфонса Доде, прямо на фасад гостиница, откуда просматривалась вся улица. Очень удобно для наблюдений. Охранка посадила туда шпика, который «хвостиком» таскался за партийцами, которые вскоре привыкли к нему и иронично потруднивали. Им казалось, что эта нелепость в слежке закономерная убогость прогнившего царизмы. Увы и Ах, дела обстояли совсем иначе. Не смотря на хороший конспирологический опыт, революционная диаспора была пронизана провокаторами высокого уровня.
Большевик Яков Житомирский прибыл в Париж за шесть лет до Ленина из Германии. К 1910-му году он стал успешным практикующим врачом, имел свой диагностический кабинет. Ну, а в свободное время не покладая работал на поприще мировой революции. Что поделать – острая нелюбовь к царизму. Он был секретарём заграничного бюро РСДРП, помощников в деле организации Лондонского съезда в 1907 году, заседал сразу в нескольких эмигрантских комиссиях, безвозмездно лечил большевиков, принимая в своей шикарной квартире на бульваре Распай, 280, только что прибывших их России. Не занимая какого-то крупного поста в партии, он имел возможность везде следовать за Лениным, оставаясь в курсе всех интересных новостей, включая вновь прибывших и убывающих. К слову именно он порекомендовал Ильичу переехать в Париж, мотивируя, что здесь у Охранки слабая база.
Проблема была в том, что в 1902 году он был завербован именно ей. Возможно, и липовый диплом оттуда. Что характерно сам Ленин у него не лечился, считая, что хороший врач-революционер может быть хорош в чём-то одном. И видно, что в достоинство Житомирскому ставилась не врачебная добродетель. А числились за ним многие проделки. Именно он поставил окончательный «крест» на афёре с 500-рублёвками (знаменитый экс другого будущего вождя большевиков), переправил кипу нелегальной литературы «Пролетария» и «Социал-демократа» вместо рабочих явок на полицейские склады. Что характерно, но его так и не разоблачили до 1917 года, после чего выяснилось, что ярый большевик неожиданно исчез из города и растворился на просторах Латинской Америки.
Да и описание ленинской школы в Лонжюмо, где Ильич планировал готовить свою большевистскую гвардию из подрастающего поколения, хорошо описана не в мемуарах, а в полицейских отчётах. Из восемнадцати студентов – два (!!!) были агентами охранки. Поэтому не удивительно, что вновьиспечённые «гвардейцы» быстро засыпались по возвращении на родину.
Причём, такой расклад событий был не исключением, а практикой. После того, как выяснилось, что нелегальная борьба явно буксует – Ленин сконцентрировался на её легальной части, выпуская газету «Правда» и манипулируя большевистской фракцией в Государственной Думе. Впрочем, и здесь шли нестыковка за нестыковкой. Ленин никак не мог укротить свою (!!!) газету. Впрочем, ничего в этом удивительного не было: выпускающим в газете был агент Черномазов (да, и не он один), поэтому «твёрдокаменные» большевики быстро переезжают с журналистской стези на нары (Свердлов и Сталин).
Даже лидер фракции большевиков в Четвёртой Думе Р.В.Малиновский оказался ссученным.
Впрочем, самый главный удар был впереди. В мае 1914 года после полутора лет политического триумфа с депутатства ушёл лидер фракции большевиков Р.В.Малиновский, которому газеты быстро приписали работу на министерство внутренних дел. Глава большевиков в парламенте – тоже оказался провокатором. Тогда это сошло ему с рук, а истина открылась, как это водиться, только после 17 года, о чём, кстати, Ильичу пришлось давать унизительные показания Чрезвычайной следственной комиссии при Временном правительстве по этому делу. В общем, провокаторство Малиновского задело Ленина по касательно даже после революции.
В общем, нисколько государство будущего вождя мирового пролетариата не боялось. Более того, достаточно плотно контролировало. Что и не удивительно: в битве систем побеждает более сложная и организованная. И так было до тех пор, пока эта система не надорвалась в рамках текущих исторических вызовов. И вот здесь маленькие, но живучие революционные «бациллы» показали, что их ещё рано списывать со счетов. И, в общем, не удивительно, что взаимоотношение государства и революционеров сродни отношению между организмом человека и микробами. Пока человек здоров и его иммунная система сильна – микробы для него не страшны. Случись ему ослабнуть – именно они могут нанести ему смертельный удар. Впрочем, гибель человека для микробов означает верную смерть. В отличие от них группы наиболее удачливых и талантливых революционеров могут взамен погибшей построить новую систему, более сложную и эффективную. Впрочем, это уже другая история.
Продолжение следует.