В силу хаотичности происходящего по Таманскому периходу практичски нет фотографий, поэтому в качестве заставки буду использовать советский художественный эпик.
В прошлый раз, пересказывая историю борьбы за Царицын в 1918 году, я упомянул Таманскую армию, в т.ч. в связи специфическими перестановками командного состава, которые, увы, были не исключением в начальный период Гражданской войны в России. Тем не менее, знаменита она не этим. А полным трудностей 500-км переходом по побережью Чёрного моря, благодаря чему избежала разгрома и пленения после захвата Белыми Екатеринодара. А известен он стал благодаря книге А.Серафимовича «Железный поток», которая вышла в 1924 году, где по следам событий и с небывалой жёсткостью (ибо советская политкошерность ещё не завладела цензурой) показано беспримерное мужество и трагизм отступающих красных частей.
Здесь, к слову, можно заметить, что переходы подобные этому были не единичны. Можно вспомнить и эвакуацию армии Криворожско-Донецкой республики, и переход партизан Блюхера, более того, сходные события имели место и у Белых – знаменитый «Ледяной поход» «добровольцев». То есть это не некое исключение из правил, а, скорее, обыденность начального этапа Гражданской войны. Что, в общем, и заинтересовала меня. Ну, а раз таманцы, пусть скупо, но фигурировали в посте об «обороне Царицына», то рассказ я начну с них.
Противоречия, сложившиеся в начале 1918 года на Кубани, носили свою специфику. Не поняв их, не понять весь механизм, затянувший громадные массы в братоубийственную гражданскую войну. Проблемой Кубани было не столько классово-идейное противостояние (характерное для остальной России) – сколько противостояние между казачьим военным сословием и «иногородними». И происходило оно не в рамках преданности первых погибшей империи, а в земельном вопросе. Казачество было специфической стратой в Российской империи, которую можно определить как вооружённый народ, ибо только такой и мог проживать на пограничных окраинах страны с недружелюбными и беспокойными соседями. Что со временем и вылилось в формировании отдельного военного сословия, которое обязано было нести военную службу государству, а в обмен получало определённые льготы и привилегии. Например, землю, с коей в центральной Росси был напряг. Тем более что поначалу особой ценности она не имела, так как находилась в пределах доступностей для хищных и разбойничьих соседей. Правда, к началу революции кубанский чернозём уже был миролюбив и освоен, что привлекло в эти места много переселенцев с Украины и России, которые уже в никакое казачество не входили. И назывались соответствующе: «иногородние», а посему казацкие вольности на них не распространялись. Включая землю. Поэтому «иногородние» либо осваивали города и ремёсла, либо батрачили на казаков. И именно приток этой дешёвой рабочей силы сделал из Кубани сельскохозяйственную житницу страны. И одновременно породил серьёзные имущественные противоречия сродни классовым.
Казаки недоверчиво и презрительно относились к новым переселенцам, о чем рассказывают даваемые им прозвища: «бисовы души», "чига гостропуза», «остропупая гамзеля», «хамсел» (хамом сел на казацкую землю). Ну, а иногородние платили им той же монетой: «куркуль», «каклук», «пугач».
Тем не менее, революцию благостно приняли обе страты населения Кубани, совместно гоняя «золотопогонников-ахвицеров», что само по себе показатель усталости населения от войны, если за их «отстрел» принялось даже воинское сословние, которое как бэ и существовало для ратных дел. Казалось бы, сословные предрассудки ушли прочь и воцарился гражданский мир (по крайней мере, между казачеством и «иногородними»), но весной неожиданно возник вопрос о земле, которую всем обещала Советская власть. А на Кубани её можно было взять только у казаков – с чем к ним явились «братушки-иногородние». И вот здесь казаки взбеленились. Ибо земля в крестьянской России тогда была всем. Это не только гарантированный прокорм в постоянно голодающей стране, это была традиция, норма жизни, когда надел переходил от отца к сыну. Так деды жили, так жили и прадеды, а казаки к тому же за кус чернозёмного надела платили дань кровью и когда обустраивались на этой ранее негостеприимной земле, и тяжёлой ратной службой государству. А здесь, здрасте-пожалуйста, разверни да выложи. И снова казаки становятся «куркулями» и «пугачами», а «иногородние» - «остропупой гамзелью» и «хамселами». И малым нажимом решить эту проблему было проблематично, ибо хоть и были казаки воинским сословием, да «иногородних» уже была половина населения Кубани, включая города и промышленность.
Именно в этом период местные советы начали формирование отрядов Красной гвардии. Сугубо на добровольных основаниях. Ибо тиранический царизм пал, поэтому никто не имел права неволить граждан. Со всеми вытекающими обстоятельствами, которые несёт демократия в армию. Впрочем, казаки не отставали, а так как к тирании царизма они относились соответственно, то тоже на добровольных началах, которые у казачков носили исторический характер набеговой шайки. В общем, воЕны стоили друг друга, и оставалось только ждать, пока не появится та центростремительная сила, которая сумеет сплотить эти анархические отряды в приблизительное подобие армии.
Ну, а классическим примером тогдашнего бардака можно считать борьбу красных отрядов с немецким войсками на Тамани:
В начале мая на Таманский полуостров переправились немцы из 58 Берлинского полка и заняли станицы Ахтанизовскую, Голубинскую, Таманскую и Вышестеблиевскую, сразу же найдя общий язык с недовольным казачеством. Понятное дело, что такое положение не на шутку встревожило Областной совет, который сосредоточил на этом направление существенные силы. 4-й Днепровский полк под командованием матроса Матвеева (знакомая фамилия, которая ещё не раз появится на страницах этого повествования) в кол-ве 600-700 штыков; 1-й Екатеринодарский полк под командованием бывшего подпоручика Демуса – 1500 штыков; часть Крымского отряда (300 штыков и 120 сабель), а так же Афанасьевский батальон – 300 штыков. В силу неуспешности боевых действий к ним на помощь отправили 1- Северо-кубанский полк, где, к слову, и служил основной герой нашего будущего повествования – Епифан Ковтюх (пока ещё в должности зама).
Это усиление наконец-то привело Красных к успеху – вражеский фронт был продавлен, а немцы и офицерство активно грузились на пароходы, чтобы драпать в Керчь. Но этому триумфу было не суждено случиться. В ряды полка прибыл тов. Романенко бывший федфебель, а ныне командир Таманского фронта и приказывает остановить наступление. Свой приказ он обосновывает тем, что по сведениям лазутчика (только что прибывшего из Керчи) немцы готовят отправку больших сил на полуостров. И всё было бы ничего, и возможно приказ даже оспорили (демократия же!), но сие заявление он сделал в присутствии многих обозных. Вот они восприняли эти панические слухи всерьёз, активно донесли до своих земляков и родичей (комплектация частей-то была территориальная) и армия быстро драпанула в сторону родных станиц с криком «Продали нас командиры!». В общем, с трудом удалось задержать часть отрядов на старой позиции.
Ну, а немцы и их добровольные помощники из казачков в это время активно драпали в обратную сторону. Впрочем, они первыми и очухались, быстро возвратив утраченные позиции. Особенно тяжёлое положение оказалось в Темрюке, красный отряд которого разбежался по камышам и плавням. Облсовету не осталось ничего иного, как отправить в город одно из наиболее боеспособных подразделений – 1-й Северо-Кубанский полк. Спасло положение то, что казаки выставили ультиматум городу, чтобы сдался и выдал им большевиков. В ночь по истечению ультиматума они начали с боями входить в город, но одновременно с этим в город входил новый отряд Красных, чей приход казаки банально прозевали, в силу чего их выбивают из города, за реку Кубань.
В общем, обычные качели, характерные для всего периода Гражданской войны в России. Здесь следует сделать ещё одну зарисовку, характеризующую состояние дел в Красной гвардии. Дело в том, что 1- Северо-Кубанский полк не имел тыла. От слова совсем. Бойцы, прибывая на сбор, были уверены, что он продлиться не более недели, поэтому продуктов (личных!) взяли на соответствующий период. А на передовой пробыли месяц. Соответственно, продукты быстро закончились, а бойцы столовались либо у местных, либо им привозили продукты родственники! В итоге на общем собрании бойцы попросили, чтобы их отпустили домой – постираться и отдохнуть. Командование прислушалось к этому пожеланию и сменило их на 2-й Северо-Кубанский полк.
К слову руководство Красных отрядов понимало, что ситуацию надо менять, для чего прикладывало определённые усилия по вводу армейской дисциплины и приведению их к некоторому единообразию, но преуспеть в этом не успели. А на красную Кубань накатывала новая беда.
Но об этом в следующий раз.